Идеально ровная поверхность, глянцевая от сладко пахнущего вермута. Слишком идеальная, чтобы не поддаться искушению и не вонзить в невинную оливку шпажку для канапе, представляя на ее месте карий глаз Элайджи Майклсона. Ведь сколько бы столетий ни прошло, сколько бы событий ни произошло в моей жизни, то, что сделал со мной, братом и Люсьеном этот вампир нельзя было простить. В минуты покоя и свободы от чьего бы то ни было внимания я раз за разом возвращаюсь к мыслям о малодушном поступке самого, по его мнению, здравомыслящего и благородного из сиров. Переложить бремя бесконечного бегства и отсутствия каких-либо шансов на спокойную жизнь на плечи тех, кто считал их друзьями, кто любил и хранил их тайну, заставив потерять себя и считать себя первородной семьей - не это ли проявление слабости и трусости? Он лишил меня личности на целую сотню лет, подверг мою жизнь опасности, отправив по моему следу собственного отца, но хуже всего то, что моими руками он разрушил мое счастье, разбив сердце Никлауса своим мерзким внушением. Те слова, что я говорила моему возлюбленному, его полный боли взгляд преследуют меня, стоит лишь закрыть глаза, терзают душу и разрывают сердце. Мой чуткий, нежный и такой ранимый бессмертный... он не заслужил всего этого, вечность должна была стать для нас утопией, время обернуться сосудом для нашего счастья, а люди вокруг - подданными своих короля и королевы.

Задумчиво поболтав оливкой в бокале с мартини, я отправляю ее в рот, не особенно отвлекаясь от собственных печальных мыслей о моей потерянной в этом огромном мире любви. В этот редкий момент одиночества, когда опека брата надо мной ненадолго ослабла в виду важных дел внутри его любимой элитной вампирской организации, у меня появилась возможность посвятить время осмыслению собственной жизни, что стала навевать на меня тоску от своего однообразия и ограничений, поставленных Тристаном. Моя же душа жаждала праздника, увеселительных мероприятий, новых знакомств и, разумеется, самого ценного, без чего столетия превращались в бесформенную серую массу обыденности - того трепещущего чувства в груди, что когда-то вызывал во мне Никлаус одним лишь пронзительным взглядом издалека. Мне хотелось найти его, а заодно уничтожить его старшего брата и повидаться со своим сиром Ребеккой, ведь когда-то мы были близкими подругами.

- Могу я поинтересоваться, почему очаровательная мисс скучает в одиночестве? - самоуверенный голос раздается совсем рядом. Отмечаю про себя, что погрузилась слишком глубоко в свой внутренний мир и не заметила, как незнакомец вторгся в мое личное пространство. Убраю за ухо выбившуюся из аккуратной прически рыжую прядь и одаряю мужчину безразличным, оценивающим взглядом с ног до головы. Высокий и крепко сложенный парень в простой, потертой от времени одежде. Рукава рубашки закатаны по локоть, открывая взгляду физическую силу этих рук, потемневшие от грязной работы ногти. На сильно стоптанной обуви явственно виднеются следы от чего-то белого, несмывающегося, как и на джинсах чуть выше. Глаза наглеца горят предвкушением, а на губах так и играет нагловатая и чертовски самодовольная усмешка абсолютного победителя, больше ничем не подкрепленная. И, прыснув, я смеюсь над его глупой человеческой самоуверенностью, над тем, что он допустил мысль о том, что я ему ровня и над его скоропостижной кончиной, что настигла бы его, будь мой брат рядом. К счастью этого смертного, я не была голодна, да и проявленная отвага меня откровенно повеселила, поэтому сквозь смех я лишь жестом велела ему проваливать, после чего вновь отвернулась к окну и пригубила бокал с мартини. Откуда-то со стороны бара послышались смех и улюлюканье, после чего отвергнутый ухажер, прищелкнув языком, осушил мой только что отставленный бокал.

- А ты у нас значит с характером? Люблю укрощать таких, - подталкиваемый мнением и реакцией друзей незнакомец совершает свою главную ошибку в жизни - попытку навязать свое мнение очень взрослому вампиру. Внутри, словно по щелчку огнива, разгорается пожар, и я медленно поворачиваю голову к самоубийце рядом, даже не стараясь скрыть угрожающего выражения, что приобрело мое лицо. Так же медленно поднявшись со своего места, я в силу своего роста буравлю его взглядом снизу вверх.

- Мне казалось, воспитанные джентльмены угощают дам выпивкой, но никак не лишают их той, что они приобрели без их участия, - убийственно спокойным тоном говорю я, в то же время решая, как именно убить наглеца перед собой так, чтобы это убийство принесло чувство морального удовлетворения и не запачкало платье, что так мне нравилось. Мужчина, озадаченный, судя по всему, совсем не ожидаемой им агрессией, мгновение колеблется, смущенный необычностью колеи, по которой потек диалог, после чего осклабился и, наклонившись ко мне и понизив голос примирительно заворковал:

- Да ладно тебе, нам с парнями просто не хватает очаровательного женского общества. Составь нам компанию, а мы угостим тебя выпивкой, и каждый получит что-то приятное от этого вечера, хорошо? Мы нормальные ребята, и ты еще сама будешь рада, если согласишься провести время с нами, тем более, что в это время в таком месте захотят твоей компании и другие, кто не будет интересоваться твоим мнением, - он многозначительно смотрит на меня, ожидая определенного эффекта от сказанного, но дожидается лишь азартной усмешки, что искривляет мои губы всякий раз, когда кто-то решается мне угрожать.

- О да, не сомневайся, от этого вечера я обязательно получу максимум приятного, - понижаю голос в ответ, после чего с агрессивным вскриком ударяю мужчину в грудь, отшвыривая его от себя в противоположный конец помещения, мимо его шокированных друзей, подхватившихся с места и не до конца осознававшие, что именно им сейчас нужно делать. Часть из них бросилась поднимать с пола болезненно стенающего товарища, другие - в хмурой нерешительности застыли на месте, не решаясь применять силу к маленькой и хрупкой девушке, что не скажешь о пострадавшем, что, нужно отдать ему должное, сумел быстро оклематься и пришел в негодование.

- Ах ты дрянь!..- выкрикнул он, окончательно привлекая внимание всех немногочисленных посетителей, что теперь заинтересованно переводили взгляд с разъяренного верзилы на ухмыляющуюся, безукоризненного вида леди, прошедшую пару шагов от своего столика, чтобы чуть склонив на бок голову, подлить масла в огонь негромким:

- Ну? И что же ты сделаешь?