Зайдя за угол, я на мгновение замираю, а затем оглядываюсь, пытаясь охватить беглым взглядом улицу за моей спиной и прилежащие к ней дома, которые доступны моему взору. Вокруг сгущаются сумерки, а я всё еще так и не заметил за собой ни малейшего намека на слежку. Кажется, это должно быть хорошей новостью, но вызывает у меня лишь удивление. "Здесь должен быть какой-то подвох", - я твержу себе словно мантру, скрываясь за очередным поворотом и перепрыгивая через железную сетку забора. Я говорю это себе весь день, повторяю эти слова, как молитву, чтобы не позволить расслабиться или забыться, поддавшись беспорядочно роящимся в моей голове мыслям. Вопросы выстроились среди них частоколом, какой бы я ни задал себе, он непременно приводил к острому уколу и отсутствию ответа. Я блуждал среди них, как заблудившийся путник в попытке найти объяснение случившемуся, но в итоге лишь находил себя застывшим посреди улицы, понимая, что снова потерял бдительность и выставил себя легкой мишенью. Если бы кто-то все-таки охотился за мной - получил бы тысячу удобных случаев для моей поимки, однако за моей спиной по-прежнему никого нет. И это лишь порождает новый поток вопросов, осаждающих мой кипящий разум. В какой-то момент я даже решаю дать им волю, остановившись на передышку в одном из безлюдных дворов полузаброшенного здания.
Мог ли я предвидеть, что этот день когда-нибудь настанет? Я должен был. Нет, просто обязан, черт возьми! Агент с немалым опытом работы, солдат, прошедший войну, ребенок, рано обучившийся искусству лжи, - как мог я не распознать знаков, не заметить никаких сигналов и пропустить мимо десятки признаков? Мне следовало быть внимательным и никогда не терять бдительности, но вместо этого я забылся, поддался обычным эмоциям и в итоге позволил себе быть использованным и обманутым женщиной, с которой я провел бок о бок целых три года - тысячу дней, каждый из которых она лгала мне, а я наивно верил, не желая замечать, как её путы оковывают всё мое тело. Я сам позволил ей управлять этими нитями и вести себя в любом направлении, словно марионетку. Я считал себя хорошим агентом, а оказался лишь мальчишкой из захолустья, который повелся на красивую обертку, забыв проверить содержимое.
Но моя профессиональная несостоятельность - отнюдь не самое худшее в этой истории. Худшее - видеть, как уводят твоих товарищей, трудившихся на благо той же миссии и осознавать, что причина тому состоит в том, что они сделали ставку не на того человека - на меня. И теперь именно я являюсь единственным, кто остался на свободе, - у судьбы странное чувство справедливости.
И всё же часть меня хочет верить в то, что не все из проведенных здесь дней были ложью, она ищет оправдания в каких-то мелочах и в том факте, что  я все еще не за решеткой, а значит - у них нет моего имени. Странная нелогичность - сдать всех, но оставить за кадром своего главного напарника. Возможно, она решила, что я всё равно не владею такой информацией, которая не была бы известна ей, а поэтому не представляю ценности. А может - не все слова, которые она когда-либо произносила, были выдумкой. Впрочем, последний вариант не спасал ситуацию, а лишь ухудшал её. Предать постороннего почти человека - дело нехитрое, а вот поступить подобным образом с кем-то близким - это требует наличия самых низких качеств.
С каждым новым вопросом, возникающим в моей голове, я начинаю ощущать всё более острую необходимость в ответах, иначе всё, что мне останется делать всю последующую жизнь - задаваться ими снова и снова, бродя по замкнутому кругу. И единственный человек, способный дать мне то, чего я хочу, - это сама Джин. И есть лишь одно место, где она могла бы появиться сегодня, - уютная узкая улочка на окраине города - наша условная точка, в которой мы когда-то договаривались встретиться в том случае, если произойдет что-то непредвиденное. Что же, произошедшее сегодня определенно можно отнести к этой категории.
Мне не приходится ждать слишком долго. Едва закрывается последний магазинчик неподалеку - она приходит, предусмотрительно появляясь на расстоянии от меня. Её лицо почти скрыто за капюшоном, поэтому мне приходится подойти ближе, чтобы увидеть то, что мне нужно - её глаза. Я хочу заглянуть в них, чтобы понять хотя бы на йоту, по какой причине она могла предать нас. Предать меня. - Почему? - сначала я шепчу, а затем резко хватаю её за плечи и встряхиваю. - Почему, черт возьми?!

Кто бы мог подумать, что в этом богом забытом месте может находиться что-то подобное - огромная лаборатория с толстыми светло-серыми звуконепроницаемыми стенами, новейшим оборудованием и одними из лучших умов современной генетики. В свое время меня держали в гораздо более скромном месте на окраине города, но именно это здание является главным научным центром Ордена. И именно здесь, по моим просчетам, находится самый большой запас необходимой мне сыворотки - как раз то, за чем я здесь сегодня.
Мне пришлось готовиться неделями, прежде чем я обнаружил это место, просчитал все уровни его охраны и спланировал проникновение. Всё это время, начиная с того самого момента, когда Аделин произнесла своё заклинание, я горел желанием как можно быстрее вырваться из цепких лап Ордена. Оно бушевало во мне, кипело, подогревая мою злость, толкая на принятие поспешных решений - но мне удалось сдержаться. Закончись мое вторжение неудачным образом - и я снова оказался бы в руках "заботливых" докторов, которые снова отняли бы все до единого мои воспоминания, заменив меня кем-то другим, создаваемым и взращенным ими на протяжении этих лет. Раньше я не был бы против, потому что искренне считал эту искусственную личину своей настоящей, однако теперь, получив назад пусть даже крохотные осколки своей прежней жизни, я уже не намерен их терять. К тому же, я обязан Аделин и хотя бы по этой причине не должен снова попасть в их руки.
Но шанс попасться сегодня минимален - я просчитал всё до последней мелочи. Охрана устранена, сотрудники разошлись по домам, подопытные лежат в своих комнатенках на цокольном этаже. Это, конечно же, еще не дает повода расслабиться, но как только я открываю заветный шкаф и вижу то, что искал, я на какое-то время забываюсь. Кажется, будто в моих руках не ампулы и пузырьки, а сама свобода, потому что как только я выйду за порог - начну наконец-то принадлежать только самому себе. На какое-то время, по крайней мере. Запас сыворотки, хранящийся здесь, велик, но, к сожалению, не бесконечен. Однако я мог бы растянуть его на целые месяцы, которые, если повезет, выльются в годы. Сопровождаемый подобными мечтами, я начинаю бережно опустошать содержимое полок, перекладывая всё в огромную дорожную сумку. В какой-то момент я увлекаюсь настолько, что даже не слышу шагов, раздающихся за дверью, а когда наконец-то эти звуки привлекают мое внимание - становится слишком поздно. Кем бы ни был этот нежданный гость - я пойман им на месте преступления. Остается лишь надеяться, что вошедший - лишь человек, не способный чинить сопротивления или достаточно быстро добраться до тревожной кнопки. Медленно, чтобы не спровоцировать его на поспешные действия, я поднимаюсь и оборачиваюсь: с противоположного конца комнаты на меня смотрят до боли знакомые глаза рыжеволосой девушки. "Гибрид, как и я", - я морщусь от этой мысли за мгновение до того, как вспоминаю, где именно видел её, - среди обрывков воспоминаний на тускло освещаемой улице, где мне хотелось узнать у нее причину, по которой она предала меня (правда, когда и каким образом - этого мне пока вспомнить так и не удалось). И всё же совпадение довольно странное, и это приводит меня в замешательство ровно до тех пор, пока я не осознаю, что эта знакомая незнакомка - единственная преграда между мной и свободой, которую я еще секунду назад держал в руках. Это вызывает во мне приступ ярости и в тот момент я решаю, что только один из нас покинет эту комнату живым. Что же, мне-то давно нечего терять.

Девушка, очевидно, предпочитает сначала бить, а уже потом задавать вопросы. Я ловко уворачиваюсь от летящего в меня металлического стула, попутно пытаясь решить, как выпутаться из сложившейся ситуации. Устранение свидетеля - первое, что пришло в голову после её появления, но лишь теперь я понимаю, как много шума создаст драка, привлекая вместо одного целый десяток свидетелей и создавая самый невыгодный для меня расклад. Однако есть и другой способ: я абсолютно уверен в том, что мы уже были знакомы прежде. У меня есть лишь крохотный обрывок, неясная вспышка воспоминания о ней, но этого достаточно для того, чтобы я мог попытаться заговорить её, отвлечь её внимание, а затем свернуть ей шею и сбежать отсюда. План шаткий и полный дыр, к тому же рассчитан по большей части на везение, но другого в здании, где помимо нас находится еще, по меньше мере, с два десятка гибридов, не найти. Я мог бы оставить свою затею с похищением сыворотки и просто сбежать, но остаться с пустыми руками и при этом стать мишенью Ордена - испытание, равносильное смерти. Да и при этом я подставлю не только себя, но и Аделин, а я для этого слишком хорошо помню, что они с нами сделали не так давно.
Она смеется, говоря о моей смерти, и этим вызывает лишь еще более сильное желание её прикончить, а ведь я и так практически на грани. Во-первых, она помешала исполнению самой ответственной миссии из тех, что я могу найти в своей памяти. Если бы не появление этой особы, я уже уходил бы отсюда, предвкушая обретенную свободу и планируя, где я проведу последующие месяцы своей счастливой жизни. Я почти выбрался из своей темницы, осталось лишь переступить последний порог, но её вмешательство внезапно рассеяло все мои смелые надежды, оставив лишь призрачный шанс, который рассыпется в прах в ту же минуту, когда сюда подоспеет охрана или просто привлеченные шумом доктора и их добровольные подопытные. В этот час в лабораториях почти никого не осталось, но и этих хватит для того, чтобы задержать меня здесь и доставить прямо в руки руководства. И уж даже кому-то вроде меня сложно представить, как поступят изощренные умы Ордена с тем, кто рискнул пробраться в их крепость и украсть один из самых ценных ресурсов. Пожалуй, в этом случае будет лучше, если меня прикончат на месте.
И есть еще во-вторых. Еще одна причина для того, чтобы желать её смерти: в своём воспоминании я знал, что она предала меня. И даже несмотря на то, что все детали наших отношений еще не вернулись в мою память, она заслуживает возмездия лишь за один этот факт.
Однако я не успеваю ничего сказать или сделать, потому что она быстро приближается ко мне и одним движением швыряет меня прямо в стену. Падение сопровождается громкими звуками разбивающегося вдребезги стекла, и я нахожу себя лежащим посреди груды осколков. Что же, если стул не привлек достаточно внимание, то это точно исправит ситуацию.
- Сука! - я тихо цежу сквозь зубы, поднимаясь с пола. Блеклая надежда выбраться отсюда с препаратом окончательно развеялась, оставив меня злым, как сам черт. Мои глаза загораются янтарным пламенем, я в одно мгновение преодолеваю расстояние между нами и с силой толкаю её на пол, левой рукой придерживая ремешок сумки, желая сорвать её с плеча девушки, но она тянет её за собой, и в итоге сумка оказывается на полу с несколькими разбитыми пузырьками внутри. Стоит схватить её и попытаться сделать ноги, но волчья ярость затуманивает мой разум, я быстро опускаюсь на одно колено, наклоняясь над ней, и двумя руками сжимаю её шею.  - Ходил во сне. - сдавленно выдыхаю в ответ на её последнюю реплику. Я сильнее наклоняюсь над ней, перевожу взгляд от её шеи к лицу и когда останавливаюсь на её карих с зеленоватой примесью глазах - всё вокруг вспыхивает и расплывается, теряя свои привычные очертания. На голову словно надевают железный обод - знакомое ощущение, так что я знаю, что последует дальше. Невольно я подаюсь назад и ослабляю хватку, в то время как в голове мелькают воспоминания и их обрывки.

В тот момент передо мной больше не было белоснежных стен, заставленных стеклянными шкафами или покрытой аккуратными серыми узорами плитки на полу, я видел лишь девушку с огненно-рыжими волосами, которая смеялась вместе со мной, держала мою руку, привычными движениями заряжала пистолет, ослепительно улыбалась старым знакомым, пила вино, сидя у окна нашей маленькой квартирки, не колебалась ни секунды, спуская курок перед лицом нашей жертвы, целовала меня с такой страстью, что я забывал обо всем, вплоть до нашей миссии, и лгала так превосходно и так натурально, лгала всем вокруг, кроме меня. Я чувствовал себя волчонком, обретшим наконец родную стаю, или паззлом, нашедшим недостающую частичку. И этой частичкой была именно она - моя напарница, посланная вместе со мной в Ливию, девушка, которую до этого я не видел ни разу в жизни, агент, чье настоящее имя - Джин - я ни разу не позволил себе произнести вслух в целях конспирации. В то время, находясь рядом с ней, я не пытался укротить или сдержать своего внутреннего зверя, лишь наоборот - потакал ему и отпускал на свободу, позволял ему управлять моими инстинктами, мыслями и поступками и вести себя прямо в пучину жестокости, крови и боли. Чужой боли. И всё потому, что любое из этих желаний, порой граничащих с крайними потребностями и самой настоящей жаждой, находили отклик и в её душе. Я видел, как вспыхивают её зеленоватые с примесью глаза, и как искра, появившаяся где-то внутри меня, в ней превращалась в пламя.
Какие-то несколько секунд я даже наслаждаюсь этими воспоминаниями, даже несмотря на тиски, сдавливающие мой череп, но ровно до тех пор, пока не появляется последнее из них. И тогда физическая боль усиливается двойне, подпитываемая грузом душевной тяжести и разочарования, пришедшими из далекого прошлого. Я зажмуриваюсь, опускаю голову в неосознанной попытке уйти, отодвинуться от кипящего огня, пожирающего мой разум, и издаю короткий полустон-полурычание. В тот момент меня будто бы окатывает ледяной водой - я вздрагиваю, открываю глаза и замираю, прислушиваясь к ритму отчаянно колотящегося сердца и толчкам остаточной боли в висках. И даже когда всё внутри успокаивается, приходит в себя, я всё еще остаюсь в той же позе, ощущая себя бессильным выдавить хотя бы слово. Несколько долгих лет сложились в моей голове в несколько секунд и пронеслись мимо, как скорый поезд, оставив позади взрывную смесь из самых разных чувств, эмоций и ощущений, которые собираются вместе, словно галдящая толпа, и мешают мне сосредоточиться на чем-либо одном, отвлекают меня и тянут в разные стороны. И тогда я выбираю что-то более материальное для концентрации, физическую точку, на которую я переключаю свое внимание и которая, в то же время, окончательно поможет мне определиться, что именно я должен был бы испытывать прямо сейчас, если бы не вмешательство проклятых докторов, - её глаза.

Ясность наступает в тот момент, когда она тянется своей рукой к моему лицу. Меня словно прошибает молнией, я едва заметно вздрагиваю от этого невидимого удара, и всё наконец-то обретает былые рамки, находит свои места и уютно устраивается в уголках моего потрепанного разума. Воспоминания, из водоворота которых я вынырнул минуту назад, теперь кажутся не только-только обретенными, а привычными, устоявшимися вещами, которые будто никуда не уходили, а лишь покрылись толстым слоем пыли, что, стоило мне лишь взглянуть в её глаза, тут же рассеялся, оставив после себя хоть и потрепанную временем, но все же весьма различимую картину. Вместе с обрывками памяти вернулась и боль. Возвратились все те чувства, которым я позволил однажды проложить свой путь прямо к моему сердцу, а вместе с ними - разочарование, обида и горечь, занявшие их место после её предательства. Обрели свое законное место и те тысячи вопросов, которые роились в моей голове в тот злополучный день, и на которые в свое время я так и не получил ответов. Вернулось и осознание того, что легким взмахом руки она окончательно и бесповоротно разрушила мою жизнь.
Я перехватываю её руку в воздухе, когда она одергивает её, и сжимаю, намеренно причиняя ей боль. Возможно, если бы над моей памятью не потрудились добрые доктора Ордена, к этому моменту я уже нашел бы способ принять случившееся, но вместо этого прошлая жизнь настигла меня одной необъятной волной, открыв старую рану и заставив её болеть пуще свежей. И я хочу, просто неистово желаю заставить её испытать всё то же самое, что прочувствовал я, обнаружив в своей спине кинжал её предательства. Жаль лишь, что никакой физической болью не выразить подобное.
- О, нам есть о чем поговорить, Джин. - я выплевываю её имя со злостью, словно худшее из ругательств. - У меня отняли все мои воспоминания, но теперь они снова возвращаются. И если говорить о "нас", знаешь, какое самое яркое из них? - мои глаза все еще пылают ярким пламенем, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не продолжить трансформацию. Мой внутренний волк рычит, просится наружу, горя желанием разорвать её глотку. О, я бы с радостью убил её, а затем наблюдал бы, как она оживает только за тем, чтобы вновь её прикончить, но я никак не могу позволить этому случиться. Только не здесь, не в лаборатории, где нас могут застать в любой момент, а затем посадить меня под замок, где я снова останусь без необходимых ответов или, что еще хуже, без только что обретенных воспоминаний.
Мысли об Ордене подталкивают меня к новым вопросам относительно Джин, и я, не задумываясь, произношу один из них вслух.
- Что ты здесь делаешь? - но и все последующие не заставляют себя ждать. - И давно ты работаешь на Орден? Это они подослали тебя тогда? И это ты выдала им моё имя?
Думать о последнем неприятнее всего. Она предала нашу миссию в Ливии лишь потому, что уже была двойным агентом, либо получила за это достойное вознаграждение. Но если она выдала меня Ордену, обрекая на подобную жизнь, это уже удар исключительно в мою сторону. В таком случае, было ли хоть что-то из того, что я помню и что заставило мою душу трепетать, правдой? Действительно ли она отвечала мне взаимностью или мастерски играла свою роль до последнего?.. Десятки и сотни вопросов, которым, увы, так и суждено остаться без ответов, потому что я скорее вырву собственное сердце из груди, чем начну снова ей доверять.
- Что же, давай, сделай это еще раз. - я наконец отпускаю её, поднимаюсь с пола, делаю несколько шагов назад и развожу руки в стороны. - Мне некуда бежать, не правда ли? Так самое время воспользоваться ситуацией, тем более, что у тебя это так хорошо получается.
Я хотел бы смотреть на нее с ненавистью, но вместо этого выплескиваю лишь горечь и обиду. На самом деле, у меня еще есть шанс уйти. Я мог бы сбежать и не оглядываться, пусть и без сыворотки - уж лучше я буду корчиться в муках, чем позволю себе вновь стать запрограммированной марионеткой - а потом уж что-нибудь придумать. Но вместо этого я все еще здесь, подначиваю и испытываю её. Зачем? Потому что её дальнейшие действия и станут желаемым мною ответом. Произнести вслух можно любые слова, можно даже заставить в них поверить, как делала это она на протяжении трех лет, но поступки - они никогда не соврут. И события в Ливии только ясное тому подтверждение.
Впрочем, я плохо учусь на своих ошибках. Учитывая всё, что произошло тогда, а, возможно, и то, что я очутился в лапах Ордена по её вине, я должен ожидать лишь одного исхода. Вернее, мне не следует даже спрашивать. Если она - предатель, лживая актриса и хитрый манипулятор, тогда какого черта я всё еще на что-то надеюсь?.. Мысленно я возвращаюсь в тот омут, из которого вынырнул всего лишь несколько минут назад, и нахожу там искомый ответ. Я нахожу его в солнечных рассветах Ливии, озаряющих лучами её улыбку, когда я говорю ей "Доброе утро" и ставлю рядом поднос с наспех приготовленным завтраком, а она затягивает меня обратно в постель, в то время как маленькая квартирка полнится запахами кофе и свежей выпечки; или хмурых дождливых днях, когда мы ведем наблюдение, каждый за своей целью, и всё, что нас связывает - это голос из неприметного наушника и крохотные, едва заметные микрофоны, передающие сквозь расстояние понятные только нам шутки, которые мы отпускаем даже несмотря на то, что нам не позволено отвлекаться; и, конечно же, в вечерах, каждый из которых оставил за собой воспоминания, на которые не так-то просто наплевать, даже если она перечеркнула их один поступком. Именно поэтому я все еще и надеюсь.